Есть ли на ЦТ школа для ведущих телепередачи
Советский школьник вслед за советским учебником любил брякнуть на уроке фразу: «Лев Толстой правильно написал о том, что…» И нескольким поколениям учителей это лишнее словечко не резало ухо. Редко кто из них говорил: «Воздержись от оценки».
Я подумала об этой всем знакомой ситуации, когда слушала по ЦТ интервью Бориса Ельцина с С. Медведевым, которого все запомнили по дерзкому репортажу в дни путча. Ельцин не классик русской мысли, но все же президент державы, и от его ответов впрямую зависело, надеяться ли нам на выживание или шить саван. И потому, думаю, миллионы телезрителей замерли перед «ящиком» на все время этого интервью. И, думаю, не одну меня шокировали реплики Медведева в духе: «Ага, слышь, правильно вы сказали…» (в его артикуляции звучало: «прально»). Мне не требовались оценки, выставляемые президенту интервьюером. Этому ли человеку, другому ли поручат задать десяток заранее заготовленных вопросов первому лицу республики — нам было не важно, так как нас волновали ответы, а не вопросы. И зачем же было мешать отвечать? Даже когда на экране был один Ельцин, из-за кадра на нас сыпалась скороговорка Медведева, и президент замолкал, выжидая, пока молодой человек заткнет фонтан.
«Что это? — думалось мне в досаде.— Неужели некому было поручить такое интервью? Ведь в штате ЦТ состоят тысячи! Неужели ни одного не нашлось, умеющего вести беседу? Или сами ЦТ-шники забыли печальный случай с Ломакиным? И никто не объяснил Медведеву, что неприлично произносить слова: «Ну все, Борис Николаевич, наше время в эфире заканчивается…» Дескать, хватит балаболить. А телезритель хватается за голову: какой такой «эфир», к дьяволу, «заканчивается»? Для чего он так срочно «заканчивается»? Чтобы еще раз «есаул-есаул» запустить? Или охота поглядеть, как огребают скороварки в «Поле чудес»?
Помню, я спросила знатока, отчего мы проигрываем в футбол англичанам, ведь у нас «большая» страна, а у них «маленькая». То есть, казалось бы, у нас самородков должно быть рассыпано больше, чем на островах. Он ответил, что по моей логике все призы должны брать китайцы, однако без «школы» никакой приз не возьмешь. И спустя годы я повторила свой дурацкий вопрос: «Отчего это у грузинских девочек такие способности к шахматам?» И моя подруга Нана Александрия повторила ответ того знатока: «Просто школа возникла в Грузии. Если бы замечательный тренер, научивший играть Нону Гаприндашвили, меня и других, был не грузином, а украинцем, шахматные королевы говорили бы «на мове».
А есть ли на ЦТ школа для ведущих передачи? И если есть, кто в ней преподает? А. Бовин, А. Тихомиров, Л. Парфенов, А. Политковский, С. Шолохов? Но это я размечталась. На такую школу не способен даже Егор Яковлев. Он же не менее «советский человек», чем мы. И у него тоже в подсознании запрятано, что «профессор» в такой школе вовсе не тот, кто блистательно держит паузу на экране и не мешает собеседнику, а тот, кто помогает ему высказаться до дна. У нас же — совсем другой тип интервьюеров: с хорошей анкетой, с большим-большим опытом, с разнообразными заслугами и выслугами. И не важно, что, случись вдруг международный конкурс, только наших Парфенова с Шолоховым (ну еще двоих-троих) не прогнали бы с первого тура.
Впрочем, я, кажется, еще раньше размечталась — когда только заговорила про школу. У нас в лучшем случае проверяют дикцию и артикуляцию абитуриентов. Остальное «обучение на ходу» добровольно взял на себя Дмитрий Крылов, монтирующий обрезки с накладками для передачи «ТВ о ТВ». Хотя склейка косноязычного щебета, производимого на экране Ломакиным во время памятного интервью Ельцина, замечательно сделанная «взглядовцами», могла бы надолго остаться учебным пособием для такой школы. Равно как и скетч, когда трое наших молодцов сажали в лужу Маргарет Тэтчер, но оказались в луже сами.
А разве сегодня профессура такой школы не могла бы набирать учебный материал с экрана? Да сколько угодно! Вряд ли уже смыты с пленки все кульбиты Кравченко, когда он умудрялся не ответить ни на один вопрос телезрителей. Вряд ли не осталось ни одного кадра телевранья Бирюкова и телеерзанья Фесуненко — чем не учебный материал?
Дикторы и ведущие являются буквально если не членами наших семей, то ежедневными гостями. Как дети знают малейшие гримасы на лице училки, так мы озадачены насморком Бориса Ноткина («Неужели некем заменить?») и спрашиваем друг друга: «Отчего сегодня был такой злой Саша Гурнов?» Понимают ли эти люди такую особенность своей профессии?
Можно сколько угодно смеяться, но это факт: наш ученый с мировым именем передразнивал (я своими ушами слышала) вчерашнюю дикторшу ТСН. Казалось бы, что ему Гекуба? А вот задевает, так как входит в дом, не спросясь, и отнимает время, которое сейчас становится «деньгами» не только за бугром. Как ни карауль свою передачу, хоть врубай экран точно с последним ударом часов, все равно нарвешься на ведущего чужого шоу, который оскорбит твой глаз и слух, выбьет из колеи и подорвет здоровье. В расписании ТВ воцарился беспредел. Уже давно пора врубиться Джеку Томпсону с новостями Би-би-си, и ты приготовился глядеть на человека, который не хлопочет лицом, не цедит, не подвывает, не рубит слова и не глотает их, не строит из себя супермена, а просто им является — и спокойно, в хорошем темпе дает нам новости из жизни мира,— но нет, еще долго будет хихикать без причины барышня на экране, задача которой — просто объявить нам список и время демонстрации утильсырья из киноархива. И кто ей тексты пишет: «Этого фильма вы сегодня не увидите, хи-хи-хи…»?
В этом смысле допуск на экран западных соседей оказался убийственным для нас, хотя, наверное, такой эффект не предполагался. Мы знаем свою нищету и дороговизну кинокамер и терпеливо глядим на одного и того же пингвина три дня подряд. Но зачем говорить: «Сегодня мы получили репортаж из Антарктиды»,— если вчера птица уже пробежала слева направо по экрану и уже пыталась тяпнуть клювом объектив?
На таком фоне у тебя перехватывает горло, когда Джек Томпсон говорит: «Это сообщение трудно проверить из-за постоянного прицельного огня…» И потом все же показывает коллегу в белом пиджаке, быстро говорящего в микрофон и стоящего спиной к пушке. Оттого что у этих ребят в кармане СКВ, они могут смотаться на Гаити, в Загреб, Пномпень и Душанбе в течение недели. Но наличие валюты не предписывает стоять спиной к пушке, а волнует нас именно это. Стиль поведения, напор, вездесущесть, глаза и уши по всему миру… И — совпадение наших чувств с переживаниями ведущего. «Почему, почему, почему, — спрашивает Джек Томпсон,— они не прекращают огня, хотя перемирие подписано?» И через секунду уже сообщает об отставке премьер-министра Иордании, а поскольку репортера Би-би-си там не оказалось, то нам дают лишь фотографию отставника-премьера. Как бы поступили наши? Отыскали бы кинокадр в архиве, снятый еще летом, и зритель подумал бы, что наши сидят в Иордании сию минуту, но был бы смущен, что женщину в белом за спиной у премьера он уже где-то видел. Мы вынуждены притворяться, что тоже везде находимся, и выдавать информацию второй и третьей свежести за первую. Бедность не порок, и нам понятно, что пятеро разъездных корреспондентов весь мир не охватят, но подделка — порок, зафиксируешь сознанием — и доверие улетучилось. Уже и пушка кажется не югославской, и Шамир — не сегодняшним.
Хорошо, что расщедрились давать нам Си-эн-эн и Би-би-си. Мы хоть узнали точку отсчета. И согласны болеть за отечественных репортеров и ведущих, которые карабкаются в том направлении. И отсекаем очевидную халтуру (например, мужчина, рекламировавший Телемаркет, вызывал желание не запомнить, а забыть номера телефонов этой фирмы). И закрываем двери, то есть выключаем ящик, когда незваный гость в лице телекомментатора садится за наш стол, чтобы вести развязную и неискреннюю беседу.
Н. Логинова.